Гуманная педагогика в России
Б.М. Теплов (советский психолог) обратившись к детскому возрасту, справедливо заметил: "Восприятие искусства - активный процесс, в который входят и двигательные моменты, и эмоциональное переживание, и работа воображения, и эмоциональное переживание, и "мысленное действование". Это последнее имеет особенно большое значение в младшем возрасте. Для детей слушание сказки в значительной мере является мысленной игрой. Эта внутренняя активность меняет свои формы в зависимости от возраста и уровня развития ребенка, но в той или другой форме она сохраняется всегда, образуя "живую душу художественного восприятия" (Теплов Б. М., 1947). Именно с этой душой работает педагог-музыкант. И об этом ему никогда не следует забывать. Например, в беседе с учеником вовсе не следует идти "напролом", иначе она скоро будет забыта. Здесь нужен тот своеобразный подход к делу, который так любят дети, тот ключ, который открывает ребячьи души. Ученику должно быть все интересно. Да и сам тон беседы! В нем должно полностью отсутствовать высокомерие, присущее некоторым деятелям искусства, которые мнят себя избранными, а свои дела и идеи - недоступными для всеобщего понимания, или, наоборот, "сюсюкание" и заигрывание.
Педагог должен вглядываться в лицо своего юного собеседника, вслушиваться в его реакцию, в его вопросы, замечания, ждать его согласия или расхождения в мыслях. Чувствовать, когда следует задержаться там, где нужно задержаться, и дать ребенку поразмыслить, и убыстрить ход разговора там, где это убыстрение пойдет ему на пользу. Всегда находить интонацию уважительной доверительности и одновременно увлеченности, без которых нет истинного обучения искусству. Когда возникает такое общение с учениками, то педагог превращается из "учителя" в узком смысле слова в старшего коллегу, беседующего с младшими собратьями по искусству на любимые темы. Именно эта сторона педагогики самая привлекательная, самая захватывающая и отрадная. Не только потому, что здесь профессиональная педагогика становится понемногу настоящим воспитанием, но главным образом оттого, что это чистая форма общения и сближения людей.
Еще один пример. «Помню, как изменилось все, что было связано с музыкальной школой, когда моя любимая преподаватель уехала, и меня перевели к другой (очень злой - так я ее воспринимала). Правда, она не кричала, не раздражалась, наоборот, почти всегда улыбалась, но от этой улыбки мне всегда было очень неуютно. Я еще не успела даже понять, как она ко мне относится, но в один прекрасный момент поняла и запомнила на всю жизнь. Я играла пьеску, в которой при ключе стоял фа-диез, а когда я увидела, что в одном из тактов снова стоит фа-диез, я ее спросила: "А зачем здесь поставили этот знак, ведь он же стоит при ключе"? И в ответ я услышала: "А это для таких, как ты". Она, наверное, считала меня, восьмилетнего ребенка, неспособной понять ее цели воспитания во мне "прекрасных чувств", но я поняла, что она просто недоговорила - "Это для дураков - таких, как ты". Сейчас я от своих учеников очень часто слышу точно такой же вопрос, именно про фа-диез и всегда заново переживаю то состояние, которое пережила в детстве. Позже, уже во взрослой жизни, я много раз встречала свою "злую" учительницу на методических конференциях, но она всегда отводила от меня взгляд, а мне всегда почему-то хотелось заглянуть ей в глаза.»[1]
А вот еще один пример. Ученик что-то не понял и просит учителя объяснить ему еще раз. Тот предлагает спросить у своего соседа по столу. Однако вскоре выясняется, что и сосед, и другие дети тоже не поняли материала. Тогда ребенок снова просит объяснить, но уже для всех. Учитель же отвечает: "А мне по барабану, поняли вы это или нет, вы не для меня учитесь, так что это ваши проблемы".[2] Напрашивается вопрос: "А какие же цели вообще ставит для себя на уроках этот учитель"?
Г.Г. Нейгауз был убежден в том, что занятия искусством - особенно плодотворная почва для воспитания, так как здесь легче открывается все чистое, все лучшее, что заложено в человеке. Именно пробуждение душевной красоты человека и есть первопричина и источник великих дел в искусстве (Нейгауз Г., 1987). Он был убежден, что учить музыке надо всех, что необходимо изучать и учитывать все степени одаренности учащихся - "от музыкально почти дефективных до гениальных со всеми промежуточными звеньями". Он считал, что именно прекрасное нужно всем и действует оно на всех. Обучение, особенно в искусстве, есть один из видов познания жизни и мира и воздействия на него. Чем рациональнее и глубже оно будет, чем больше в нем будут господствовать силы разума и нравственности, тем вернее мы дойдем, наконец, до некоего иррационального начала в нашем деле. Ведь жить в этом мире мы должны, делать его лучше в меру наших сил тоже мы должны.
А вот еще один пример "эстетического" воспитания: "По фортепиано - вспоминает Н.И. Сац - меня перевели к выдающемуся профессору В.Н. Аргамакову, от фальшивой ноты он кричал, как кричат у зубного доктора, когда бормашина попала на открытый нерв, а когда я вместо указанных им пальцев (четвертого и пятого), думая, что он не заметит, играла трель вторым и третьим пальцами, мне попадало свернутыми в трубку нотами по шее" (Сац Н., 1973).